ПРЕСТУПНИКИ ИЛИ ЖЕРТВЫ? Cергей Cтанкевич

Выступление школьника в германском Бундестаге породило серьёзную и важную для нас дискуссию. Уходит с земли поколение участников войны, а вслед за ними готовятся к уходу дети участников войны. 

Какое понимание исторической правды мы транслируем дальше?

Согласен со школьником с позиции общечеловеческой, а значит божественной и (в моём случае) христианской. Война по самой природе своей - чудовищное человеческое безумие и временное торжество дьявола над божественным замыслом. Поэтому всех павших на войне жертв кровавого безумия жаль, все достойны сочувствия. И особенно, и отдельно - осиротевшие солдатские семьи.

Но есть и другая позиция - конкретно-историческая.

Нам она близка как никому больше.

Нацизм вообще, и гитлеровский нацизм в особенности не зря и не случайно были признаны людьми абсолютным земным злом. Все иные виды зла - тоже нетерпимы, но по масштабу последствий они меньшие. Всё, что так или иначе связано с абсолютным злом, меряется особой мерой и судится особым судом.

Солдаты гитлеровского вермахта, пошедшие силой утверждать в мире абсолютное зло, все безусловно преступники, независимо от особенностей их личных биографий. И одновременно они - жертвы, но жертвы гитлеровского нацистского режима. Да, режим тебя соблазнил, оболванил, всунул в мундир, послал убивать во имя откровенно сформулированного зла. Но почему лично ты сделал так много и зашёл так далеко?

Какие бы претензии ни предъявлялись Советскому Союзу, но фундаментальные факты не изменить: СССР был главным (по вкладу и по масштабам жертв) победителем в войне с нацизмом, в Нюрнбергском процессе над главарями гитлеровского режима он был среди обвинителей и судей, а затем - среди архитекторов и гарантов послевоенного миропорядка.

Внуки и правнуки участников самой страшной войны в истории человечества обязательно должны примириться. Но это примирение не безусловное. Есть условие.

Пока мы помним о том, кто и какой ценой победил, пока мы уважаем и исполняем решения Нюрнберга, пока нацизм как идеология и практика считается абсолютным злом, мы в примирении и сотрудничестве. Об альтернативе не хочется даже говорить.

Надо так говорить с детьми и внуками, чтобы никакой альтернативы никогда не возникло.