Каким он будет, пост-военный мир?

 

Давайте подумаем, каким он станет, пост-военный мир. Мир, в котором мы вновь начнем отстраивать страну. Мир, который будет далек от всего, к чему мы привыкли.

Экономика волонтерства и Запад

За время войны мы пройдём искушение бесплатностью. Волонтерство и все его виды, беженство и все его варианты приведут к тому, что мы привыкнем работать бесплатно и даром получать блага.

Движение денег остановится, особенно в малом бизнесе, который, как мы помним, держал и вздымал украинскую экономику и подращивал украинский ВВП все 8 лет донбасской войны.

Для экономики это - беда и крах. Это нечто среднее между коммунизмом Маркса и военным коммунизмом Сталина. И выводить из этого состояния нас придется всем миром. Причем миром не сопредельным: Польша, Молдова, Словакия, Венгрия также отчасти погрязнут в волонтерстве. А миром дальнезападным, где лагеря для беженцев не строили, всем миром в них не волонтерили, к бесплатности не привыкали, а только разрешили украинцам въезд.
То есть флагманом и раскачкой нашего пост-военного бизнеса станут Штаты, Великобритания и Канада. И отстройка бизнеса пойдет по их схемам с обязательной оплатой "такс", а не как мы привыкли.
И развернется на наших просторах борьба двух стилей жизни - привычного нам ухода от налогов и западного, где за такой уход - уголовная ответственность.

Угадайте, какой победит? Да, я тоже именно так думаю.

Отношения и социальная среда

Пост-военный мир - это колоссальное уважение к ветеранам армии и ТрО, что предполагает их избрание во все органы власти.
Харизматичные люди, прошедшие боевые действия - совсем не гарвардские мальчики, получившие плотное западное образование. И абсолютно не люди шоу-биза, явившиеся к нам со сцены.

То есть социально все станет жестче: деление на свой-чужой, отсутствие полутонов и наличие только нашего и не нашего, родного и вражеского.
Альтернативные мейн-стриму мнения не будут приветствоваться и станут наказываться. И не всегда только общественным осуждением.

Поляризация общества не просто произойдет - действовать будет только одно поле. Другое либо локализуется, замрет, уйдет в подполье до времени, либо - будет ликвидировано обществом и его законами.

Этим тенденциям последует и культура. При колоссальном всплеске тенденций априори патриотичных и появлении новых, ярких, искренних имен, мы увидим падение культуры полутонов. А это, прежде всего, драматические театры, которые, как известно, "сукины дети", которые - не нашим - и не вашим, которые живут сарказмом, а при постановке на ультрапатриотические рельсы сходят в небытие.

Сойдут туда же и так называемые "люди двух культур", под лозунгом о защите которых якобы затевалась эта война. И в сфере книгоиздания оставаться на позиции двухкультурья станет невозможным. Придется выбирать - либо уйти в патриотический вектор, либо - под плинтус.

При этом все сколько-нибудь значимые культурные проекты окажутся на финансировании (и, соответственно, в зависимости) от государства и примкнувших к нему олигархов. Потому что у бизнеса, как мы говорили выше, денег на содержание культуры не окажется. А кто платит, тот и культуру заказывает.

Политика и выборы

Послевоенное время, недопускающее полутонов, сотрет и поляризацию политического сообщества.

Поле останется одно и за лидерство в нем уже сейчас идет борьба, вроде бы незаметная за тяжестью фронтовых новостей.

И когда я вижу портреты Зеленского с подписью "Было 73% - стало 100%" или многочисленные картинки с Кимом (о котором ранее мало знала Украина), возложившим ноги на стол путина - я понимаю, что предвыборная кампания стартовала. А периодические призывы Евросолидарности это прекратить уносятся новостной воронкой.

При всем цинизме этой избирательной кампании, в ней есть залихватский украинский оптимизм и настроенность на победу как на свою личную задачу. Это не так и плохо - желание победить на выборах порождает острое намерение выиграть войну, не сдать страну и ее территории.

Что касается оппозиции, то в пост-военном мире ей будет непросто. Ее электоральное поле сузится на годы, пока люди будут помнить о том, кто руководил страной во время боев.

Заслуги оппозиции демократической будут подзабыты и потребуется время и усилия, чтобы гражданам напомнить о них.

История оппозиции пророссийской и вовсе потерпит крах после того, как вдоль украинских границ в очередной раз провезут чучело Януковича. Неумение предложить Украине ничего нового, даже свежего приемлемого лидера, поиски идей и вождей в нафталине, а также аффелированность со страной-агрессором зафиналят существование этого подвида оппозиции и заставят ее провести, как минимум, ребрендинг. Как максимум - покинуть Украину и грозить ей с безопасного расстояния.

Русскоязычный мир и война

Русскоязычный мир Украины в итоге этой, якобы защищающие русских, войны сузится естественным путем. Говорить и писать на русском станет не вполне приличным, украиноязычное поле расширится в личном, а не только в официальном общении. И в киевских домах мы будем гораздо чаще слышать мову, а не язык.

Украиноязычным станет традиционно русскоговорящий Киев, да и не только Киев. Для одних это будет почти эйфорией. Другие выскажут симпатичное мне мнение, что наш русский язык мы россии не отдадим, потому что: он - наш, он от слова "Русь", Русь - Киевская, и наш язык принципиально отличается от московского. Кстати, в его правописание будут внесены и уже вносятся изменения, согласно которым россия, москва, кремль и прочее будут писаться с маленькой буквы.

Но эти мнения и изменения, уверена, на ситуацию не повлияют - популярность русского языка в Украине будет утрачена всерьез и надолго. А тенденция "ни слова по русски" станет определяющей.

... Я слышу в этот момент, как вы напоминаете мне об отсутствии в тексте слова ЕСЛИ - если Украина победит. Это "если" - разрушительно по сути, и я его не рассматриваю. Тем более, что велики и внушительны основания для отсутствия этого "если" - ни в одном украинском городе (даже в ранее электорально лояльном к рф), война и вторжение не нашли ни поддержки, ни одобрения. Разве что в Донецке порадовались, что теперь всей Украине так же плохо, как им было все восемь лет. Но это - совсем другая история.