1. Потому что для раскола необходимо согласие обеих его сторон, что они больше не имеют общения друг с другом. Константинополь, кажется, не собирается разрывать отношения с Москвой.
2. Потому что в случае глобального раскола все остальные Поместные Церкви должны были бы определиться, с кем они, а они, по всей видимости, не захотят этого делать. Глобальное Православие будет сохранять отношения и с Москвой, и с Константинополем.
3. Евхаристическая экклезиология, ставшая популярной в 20-м веке, с которой православные даже начали себя идентифицировать, сыграла тут злую шутку, потому что односторонний отказ участвовать в Евхаристии, в свете этой экклезиологии, легко интерпретировать как раскол. Однако на поверку Церковь больше, чем как ее описывает евхаристическая экклезиология (см. мою книгу Мета-экклезиология), и для раскола нужно больше, чем разрыв евхаристических отношений. В XI веке, например, римский и константинопольский патриархи предавали друг друга анафеме - да и то их буза воспринималась как локальный конфликт. А прекращение евхаристического общения в первом тысячелетии было практически рутинной практикой. В одном седьмом веке, который я изучал по документам ссорящихся патриархий, можно было сбиться со счета, перечисляя такие разрывы.
Вывод таков: это не раскол, а трещина, да и то скорее воображаемая одной Церковью, потому что большинство Церквей просто не будут ее замечать.
